 Не знаю как другим, но мне чтение этой истории принесло немало удовольствия. Тем более, что в свое время я, как и герой этого рассказа, тоже сидел в этом же дупле с паклевой бородой на лице (о чем подробно рассказано в предыдущей истории)...
В общем читайте еще одно повествование о жутких безобразиях творящихся на вершине Аю-Дага во время посвящения в артековцы.
КАК Я БЫЛ АКТЕРОМ
Летом 1980 года я очутился в пионерлагере «Артек» Я не был круглым отличником, не ловил нарушителей государственной границы и не спасал из огня колхозных телят, тем не менее, в "Артеке" я был. Дело в том, что, как вы, вероятно, помните, в 1980 году в Москве проходила Олимпиада, и всех школьников от греха подальше усылали из Москвы куда только можно. А я в то голубое время танцевал в одном детском хореографическом ансамбле, который поехал с культурной программой в «Артек», и я с ним.
Поскольку мы были некоторым образом артисты, а не обыкновенные «шкодники», то всякой очковтирательской ерунды типа Учебы Пионерского Актива, разучивания глупых песенок и т. д. у нас не было. Мы занимались своим привычным делом - плясали. Однако, некоторые общелагерные мероприятия не миновали и нас. Так нам пришлось участвовать в Празднике Абсолюта.
Абсолютом в «Артеке» называется тихий час и представляется в виде такого гномистого старичка, который навевает сны, а сам «ходит и глядит, кто не снял ботинки, кто еще не спит». Как этот праздник проходил в других дружинах - не знаю, а в нашей, «Лазурной», его поручили устроить отряду, где как раз был я. По традиции местом действия было решено выбрать гору Аю-Даг, которая якобы напоминает пьющего из моря медведя, почему собственно и называется Медвежьей Горой. Сценарий был нашего же собственного изготовления.
И вот рано утром, пока все еще спали, мы двинулись через весь лагерь к Аю-Дагу. Примерно через час мы были у подножия горы и начали долгое восхождение. Пока мы, сбивая колени, карабкались по камням, из-за облаков появилось розовое солнце и осветило наши политые потом спины. Наступило утро.
Вершина оказалась поросшей редким лесом и напоминала лысеющий череп. Вскоре нам попалось толстое дерево с пустым стволом и большим дуплом метрах в двух от земли. Было решено использовать его в качестве жилища Абсолюта, которого, кстати, изображал ваш покорный слуга.
 Пока мы исследовали ничем не примечательные окрестности и подкреплялись сухим пайком, время подползло к десяти, пора было наряжаться и ждать подхода зрителей, одновременно являвшихся и соучастниками представления. Поверх футболки я нацепил какую-то лохматую кацавейку, натянул чью-то желтую юбку, присобачил бороду из ваты и в довершение всего нахлобучил козырькастый картуз. Вид у меня был живописный. Правда, бороду свою, стараясь сделать ее побольше, я растянул до того, что в ней кое-где появились дыры, а так ничего. Я залез в дупло - попробовать. Оказалось нормально, если сесть на корточки, то снаружи ничего не заметно.
Наконец разведчики принесли весть: «Идут!» Катя Савина, изображавшая Василису Прекрасную, не то Премудрую, отправилась со свитой встречать гостей, а я скрючился в дупле.
Сидел я долго, уже стал скучать, наконец слышу - голоса приближаются. «Ага, - думаю, - ползут! Надо готовиться». Вдруг в дупло просовывается чья-то любопытствующая рожа. "Пошел вон!» - рявкнул я. Рожа исчезла, и тут не слышу возбужденный голос: «Там кто-то сидит!» Так, понимаю, неожиданным мое появление уже не будет. Катерина их подводит к моему дереву и говорит: «А вот тут живет дедушка Абсолют. Давайте его позовем. Три-четыре!»
Нестройным хором заорали: «Абсолю-у-ут!» Я тут как тут. Высовываюсь из дупла и говорю слащавым голоском, т. е. кошу под старичка: «Здравствуйте, ребята!»
Передо мной на полянке стоят человек сорок подростков обоего пола в артековской форме (в шортах, желтых рубашках и пионерских галстуках) и с ехидным любопытством взирают на меня. Дальше я леплю от фонаря что мне приходит в голову, а пионеры вразнобой мне отвечают. Причем замечаю, что некоторые особо ретивые начинают мне хамить. Ладно, шпарю по сценарию - прошу спеть песенку про меня. И тут какой-то распоясавшийся субчик эдак нахально мне заявляет, что петь они не будут, не желают, понимаешь.
Все вылупились на меня, как на новые ворота, и ждут. Константин Сергеич, что делать! Мы так не договаривались!
«Ах, так?! – говорю, - Тогда я на вас обиделся!» - и опять в дупло спрятался. Слышу, Катя их уговаривает, нехорошо, дескать, поступаете, дорогие товарищи, некрасиво, старичка обижаете. Уговорила, наконец, согласились они спеть. Я вылезаю из дупла, надо же - ноги затекли. Пионеры смотрят на меня, веселятся - выползло не поймешь что, в какой-то майке грязной, в юбке, из-под юбки треники торчат, да борода ватная клочьями висит. Видок тот еще! Организовали вокруг меня хоровод, ходят поют песню про меня, из которой я ни одного слова не помню; я стою в середине, лыбюсь, как пассатижи, всеми силами изображаю жуткое удовольствие.
Тут, как и задумано, из-за кустов появляются злые разбойники, хватают меня под белые руки и увлекают в лесную чащу. Я, от радости, что избавился от этих гнусных пионеров, бегу быстрее самих разбойников, но роль не забываю - ору истошным голосом: «Спаси-ите! Помоги-ите!» Отбежали мы метров на сто, я на какие-то кусты завалился, лежу, отдыхаю от трудов праведных. А пионеры сердобольные тем временем по наущению Катюши Премудрой организовали вылазку по моему спасению. И тут случился маленький экспромт. По сценарию пионеры освобождают меня из разбойничьей неволи, я их сердечно благодарю, и они с песнями и плясками отправляются в обратный путь. Но не тут-то было! Разбойнички неожиданно оказали яростное сопротивление, и незадачливые спасатели с накостыленными шеями обратились в беспорядочное бегство.
А когда через некоторое время я отправился поглядеть, что там делают мои пионерчики, их уже и след простыл, Представление окончилось, понял я и с облегчением оторвал свою изрядно потрепанную бороду, где-то в глубине души понимая, что второй раз этого уже не пережить, и теперь об этом можно будет только вспоминать.
Чем я, собственно, и занимаюсь в редкие минуты досуга.
Гектор Троцкий
|
